Если бы Эден только знала, что невинная просьба о помощи разобрать её вещи обернется пустой и до смерти занудной болтовней с обслуживающим персоналом, то предусмотрительно обошла бы стороной эту неумолкающую девицу с противным, звонким голосом, таким - что вешаться хотелось. Но, увы, как это обычно и случается, никто не успел её предупредить.
Два часа! Два напрасно потраченных часа жизни ушли на выслушивание увлекательного рассказа о том, какой же все-таки прекрасный город наш Токио, просто изумительное загляденье, и о том, что надо все бросить к чертям и переезжать сюда в срочном порядке. Ну да, как же. Честно говоря, после утомительной лекции горничной, вдруг открывшей в себе дар экскурсовода, захотелось не терять времени даром и, что есть духу рвануть обратно в Берлин, как сорванная с цепи псина. И больше никогда не возвращаться в этот проклятый Токио, хотя бы лишь потому, чтобы больше не пересечься с этой неуместной, не вписывающейся абсолютно никуда со своим кошмарным голосом дамой.
Словом, в этой ситуации Циммер не оставалось ничего другого, кроме как меланхолично перебирать собственные волосы, накручивая их на указательный палец, перекидывать одну затекшую ногу на другую и время-от-времени кивать головой, делая вид, что она имеет хоть какое-то отношение к происходящему. Но, это вранье, не имеет. И не хочет иметь. И не будет, что тоже не мало важно.
- Эти вещи я могу разобрать сама. Вы, должно быть, устали. И опять, простите, наглая ложь. Меньше всего Эден беспокоилась о самочувствии своей помощницы, которая проигнорировала все сказанное и продолжала нести какую-то ересь. Такая фамильярность уже порядком поднадоела. Решительно, но нехотя поднявшись с мягкого и такого удобного кресла, девушка кинула последний предупреждающий взгляд на горничную, но та кажется не заметила или сделала вид, что не заметила. - Через пять минут вас тут быть не должно. Твердо, грубо, без всякой эмоции в голосе. Просто словно отдала приказ и стремительно покинула комнату, будучи уверенной в том, что попробовать ослушаться сия личность не рискнет. Что прикажет, то и будет делать, и не вздумайте там даже усомниться в своей никчемной голове.
Свобода, наконец ничей противный голос больше не мешает. Теперь осталось только понять, как выйти из дворца, дабы кислородно обогатиться и привести свои нервные клетки в порядок, впрочем добрую часть из которых было уже не вернуть. Как же тут всего много. Необъятно. Вправо, влево, опять вправо, прямо, да черт возьми, что за катакомбы. Тут, наверное, даже король с королевой по карте ориентируются. Жуть. Почти уже смирившись с тем, что придется переступить через свою гордость и вновь обратиться к персоналу, Циммер провела рукой по лбу, озадаченно выискивая взглядом живую душу. Недавно умиротворяющая тишина начала напрягать, вымерли все что ли за эти два часа?
Ан нет, удача! Большая удача. Восхищенно распахнув глаза, Эден чуть ли не бегом вылетела из дворца, так глубоко и жадно глотая воздух, будто просидела где-то в подвале лет десять, не видя солнечного света. Впрочем, та самая двухчасовая беседа была еще хуже, чем десятилетние затворничество. На всю жизнь ощущений хватило.
Ноги сейчас существовали определенно независимо от разума и всего остального тела, словно чужие несли Эден в какую-то неизвестную сторону, периодически загоняя её в тупики, грязь и прочие неприятные места, в которые нога человека еще не вступала. Циммер сегодня чертовски везло. Везло настолько сильно, что из всего необъятного дворца и всей его территории - она выбрала именно то ограниченное место, куда идти точно не стоило.

Длинная, изнуряющая тропинка из сада вывела девушку к фонтану. К невероятно красивому фонтану. Завораживающий водопад воды всем своим видом бесстыже привлекал к себе внимание, заставляя все остальное вокруг меркнуть, исчезать, расплываться и переставать существовать вовсе. Оторваться от приятного журчания, всплесков, играющих солнечных бликов на водной глади было невозможно. Даже у жутко сдержанной Эден, которую мало чем удивишь, глаза загорелись от такой безупречности. Но не надолго.

Кажется, в этом, незнающем границ саду, в котором и краю то не было видно, стало слишком тесно для двоих. Правда. Некоторое время Циммер стояла не шелохнувшись, даже бровью не повела в ответ на улыбку русской принцессы, понимая, что это отнюдь не самая приятная встреча для них обеих. Да, черная кошка, пробежавшая между странами в новом третьем тысячелетии дала о себе знать.
- Боже мой, не надо делать такое лицо. Это смотрится так же отвратительно, как и ваше платье. Это, должно быть, неслыханная наглость так говорить. Хамство, знаете ли. Но нет на самом деле, нисколько. Просто, как и почти любой немец, Эден имела противное свойство высказывать все, что ей не угодно. Ужасная рубашка, прическа, кривая челюсть? Да какая разница, скажет в лоб без прелюдий, что вы неудачник и пора бы вам с этим уже смириться. Впрочем, наверное, не Эден это было говорить с её то длинными черными обтягивающими сапогами выше колена, короткими шортами, белой блузкой и черным пиджаком с широкими плечами, хотя смотрелось все гармонично, грань вульгарности нарушена не была. Хах. Но можно же было побыть чуть-чуть противной, правда?
Не показывая никаких эмоций на лице, девушка обошла Марию стороной, и нарочно, но совсем не сильно толкнув плечом, удобно устроилась на бортике фонтана, закинув одну ногу на другую. - Рада видеть. Как поживает мой любимый русский друг, процветаете? Покровительски махнув рукой, Эден указала на место около себя, словно делая великое одолжение, разрешая сесть рядом. Ложь это все конечно, любой бы даже никак непричастный к этому делу мимопроходящий человек заметил, что все это выглядит как-то театрально что ли. Ясно дело, что ни одной из сторон в общем-то не особо интересно, кто там как себя чувствует. И даже, если Эден в общем-то не испытывала ярого негатива к Марии и к её стране в целом, кроме разве что поверхностного напряжения, все равно не могла перешагнуть через себя и протянуть руку дружбы. Не могла и все тут. Да и решает это не она.

В первые за долгое время Эден захотелось свершить что-то очень нехорошее, скверное. Появлялось непреодолимое, срочное желание запереть Марию в каком-нибудь деревянном сарае и, не скрывая большого удовольствия, сжечь заживо. Самое ужасное было в том, что Эден действительно этого хотела. Немедленно, сейчас же, без ожидания, без прелюдей. Просто облить бензином, чиркнуть спичкой и все тут. От таких мыслей ей самой было жутко противно, гадко, тошно, выворачивало наизнанку, но прогнать из головы не на шутку разыгравшееся воображение было невозможно. Заметно нервно сглотнув, и с завидной силой сжав кулаки, Циммер тщетно пыталась предпринять попытки избавиться от гнусных мыслей. Но не могла. Или не хотела?
- Умолкни, поняла, умолкни! Сильный удар руками по бортику фонтана и резкий подъемный рывок с места не предвещал совершенно ничего хорошего, как и невежливая просьба закрыть рот. Чертово самообладание и выдержка, без единого шанса на реабилитацию и спасение, камнем рухнули в пропасть. Удивительно, как легко и просто, не прилагая никаких усилий, Марии удалось вывести Эден из себя, должно быть надо иметь исключительный талант создавать проблемы так быстро. Впрочем, пока было не совсем ясно, кто именно их создает.
Циммер стояла прямо точно напротив Марии и смотрела на неё сверху вниз. Смотрела безмолвно, но с таким отвращением, словно перед ней лежал мешок с мусором, грязью, заразой, с чем-то определенно очень мерзким, гнилым и дурно-пахнущим. Русская принцесса, на свою беду, наговорила слишком много лишнего, чем и вызывала такую негодующую реакцию. Нет, выпады в сторону её внешнего вида Эден оставила незамеченными, пусть говорит, что вздумается, плевать. Но, когда человек пытается смешать с грязью непосредственно страну, это уж совсем непозволительная для немки наглость. Хочет проблем? Ну так она их сейчас получит в полной мере.
Тишину прервала громкая пощечина, громкая ощутимая пощечина. Эден не постеснялась и не поскупилась на широкий размах рукой. - Заруби себе на носу одно простое правило: говори все что угодно в мой адрес, но не трогай страну, уяснила? Циммер говорила грубо, слишком грубо, с какой-то даже деспотичной злобой на все человечество в целом, которую сама от себя не ожидала, и даже несколько опешила от собственной реакции, но вида не подала. Непонятно, что там на неё нашло. Доводить дело до печального рукоприкладства совсем не входило в планы Эден, как-то так совсем неожиданно вышло. В какой-то момент промелькнула праведная мысль, что стоило бы извиниться за сие недоразумение, но надо ли? А то не дай боже попадет это все в прессу, дойдет до верхов, усилит конфликт и шизофреально-параноидальное напряжение между странами. Опять начнутся эти претензии, конфликты взятые с потолка, в общем суматоха та еще. Знаем, проходили. Неприятно вышло. Однако оправдываться хотелось меньше всего. Унизительно. Да и жизненная установка "я всегда права" сейчас хоть и казалась не уместной, но и нарушить эту политику казалось изначально дохлым номером.
Ощущение себя не в своей тарелке после случившегося еще не прошло. Эден точно понимала, что Мария вряд ли вот так вот просто возьмет и сделает вид, что ничего не произошло. Надо было срочно что-то делать, да хотя бы тему перевести. Господи, как это глупо, когда очевидно ясно, что ничего изменить не сможешь, но отчаянно пытаешься найти ниточку, за которую можно ухватиться, чтобы выйти сухим из воды. Не выйдет. На этот раз не выйдет.
Мысли стали путаться, Циммер молчала, давая время на обдумывание того факта, что только что произошло и себе и Марии. И главное, зачем все это произошло. - Не знаю, что на меня нашло. Видимо, Эден захотела выдать эту фразу за жалкую пародию на извинение. - Но от своих слов я не отказываюсь, и советовала бы тебе научиться вовремя закрывать свой рот. Зря, можно было конечно и вовремя умолкнуть, но вместо этого, как обычно, вновь пошла на рожон, даже этого и не замечая.

Мысль о том, что Циммер только что закинули в фонтан, пришла не сразу. Но вот в мысли о том, кого стоит в этом винить, Эден не сомневалась ни на секунду, а потому в первую очередь поспешила не вылезать из фонтана, а одарить русскую принцессу плотоядным взглядом, как минимум предвещающим о угрозе газовой камеры, закидывание камнями, четвертованием или посажением на кол. Хотя, в данном случае, смерть будет слишком простым способом избежать гнева немки.
- В твоей деревянной голове все по принципу вашей русской матрешки или что? Мозг спрятан в десяти черепных коробках, и самый последний, тот что самый маленький, - это и есть твое мыслящее вещество, не иначе. Хотя вряд ли его разглядишь даже под микроскопом. Эден действительно верила в свои слова, чертовски верила. И если раньше у неё были некоторые сомнения, что русские в общем-то не такие уж и твердолобые тронутые психопаты, то теперь все они рассеялись напрочь.
Высказав свое неопровержимое мнение насчет слабоумия русской принцессы, Циммер принялась выкарабкиваться из фонтана, отчаянно цепляясь за бортик фонтана руками, словно по высоте он не уступал Эвересту. Наконец перекинув ноги на поверхность, и твердо встав на землю, Эден принялась судорожно выжимать влажные, противно лезущие на глаза волосы. Видок был не из лучших, хуже и не придумаешь. Мокрая одежда ужасно прилипала к телу, заставляя немку злиться и негодовать пуще прежнего, вода стекала по всему телу, ногам, щекам, рукам, груди, спине, оставляя после себя неприятные прохладные ощущения, дрожь была то ли от злобы, то ли от холода. Вот уж сходила на прогулку, спасибо тебе, Господи, за все, что для меня делаешь.

- Домой, на родину возвращайся, тут уж тебе точно не рады с такими одичалыми поводками. Эден пыталась задеть Марию как можно сильнее, показывая свое отвращение, но на деле это было не больше, чем просто обида от произошедшего, в которую Циммер трудно было поверить. Невозможно. Удар по самолюбию был равносилен впечатыванию в железобетонную стену на зашкаливающей скорости, в первом и во втором случае - трагедия неминуема.

Высокие отношения Эден и Марии попахивали керосином. Если сейчас кто-нибудь еще откроет рот, то непременно все взорвется. И логических объяснений этому почти не было, что самое странное, и уж что-то Циммер подсказывало, что жизни они друг другу не дадут. Ох уж эти единственные в своем роде немецко-русские отношения, которые легко можно сравнить с американскими горками, от невероятного восхищения друг другом до фанатичной ненависти. За всю историю много чего можно было вспомнить и воистину прекрасного, и по-настоящему внушающего страх, хотя если так вспоминать во всех случаях провокатором выступала именно Германия, за что потом и получала по шее от России. Все эти события, увы, печально известны всему миру и Эден совсем не хотелось о них вспоминать, ибо грязи там действительно было много. Впрочем, личные проблемы Марии и Эден были слишком примитивны на фоне всей предыдущей истории, что в общем-то не могло не радовать. Оставалось только надеяться, что дальше простой паранойи отношения стран не ухудшатся. А, если и ухудшатся, то наша прекрасная королева Серенити быстро покажет, кто в доме хозяин и поставит в угол обе страны на непродолжительный срок, чисто ради профилактики.

Наконец соизволив вспомнить о существовании Марии, Эден до сих пор вся еще насквозь промокшая и ледяная, обошла вокруг лавочки, на которой сидела русская принцесса, и уверенно закинула ей руки на плечи, скрестив ладони, где-то в районе ключиц, при том усиленно надавив ладоням на верх грудной клетки, что автоматически несильно, но затрудняло дыхание. - Кажется, мне понадобится твоя сухая одежда. У меня конечно нет силы твоего этого не особо впечатляющего ветерка, но будет обидно, если тебя придушат шарфиком, не правда ли? Не интересная перспектива, но извини, моя фантазия сегодня не густая. Настроение испортила одна чокнутая. Эден довольно улыбнулась, все еще стоя за спиной у принцессы, и так же сильно прижимая её к лавочке. - Шевелись.